Ламповые микрофоны

  Егор КУРЧАТКИН
Музыкальное Оборудование
январь 2001

Сравнение современных и раритетных ламповых микрофонов.

То, что лучше лампового микрофона может быть только более дорогой ламповый микрофон, сегодня знает каждый школьник. Ламповые технологии переживают самый настоящий бум, причем фирмы-изготовители стараются воспроизвести именно старое ламповое звучание, зачастую используя в своих приборах шипящие лампы сороковых годов и древние трансформаторы. Стоимость таких приборов оказывается раза в полтора-два выше аналогичных приборов, собранных на современной элементной базе, гарантирующей стабильное и бесшумное звучание в течение долгого времени. Но совсем безумные деньги стоят собственно раритетные приборы. Ни один современный микрофон не может стоить столько, сколько стоит древний Telefunken ELA M 251 (его цена может доходить до 18000 долларов!). Причем раритетные микрофоны покупаются не в качестве диковинного украшения студии, но в качестве микрофонов, равных которым по звучанию нет.

Казалось бы, с сороковых годов наука и техника ушли колоссально далеко… Но по сути, в области аналогового звука и в оптике с сороковых годов не было изобретено ничего принципиально нового: до сих пор используются те же самые принципы. Совершенствуются только детали. В области оптики, например, фирма Canon придумала широкоугольный объектив, не искажающий пространство, то есть не создающий эффекта «впуклости» пространства. Особой популярности этот объектив так и не получил, ибо, как ни парадоксально, более неестественно, оказывается, смотрится картинка, снятая широкоугольником, не дающим пространственных искажений, нежели классическая «широкоуголка». Вот и пришлось следом за неискажающим объективом придумывать для этого объектива линзу, компенсирующую «правильность» изображения и дающую классическую искривленную картинку.

В области микрофоностроения фирма Sennheiser (совместно с израильской фирмой Phone-or Ltd.) вроде бы придумала что-то принципиально новое, правда, на сегодняшний день имеющее пока слабое отношение к области музыкальной звукозаписи. Тем не менее, как полагают многие западные издания, в неотдаленном будущем большинство микрофонов, в том числе — студийных, будет делаться именно по этой технологии. А смысл ее — в преобразовании света в электрический ток (см. врезку).

В обычных микрофонах, что конденсаторных, что динамических, колебания воздушной среды преобразуются в электрические. В новом микрофоне наличествует еще одно звено — световой луч. В микрофоне есть два световода: один — «издающий», другой — принимающий, а вместо стандартной мембраны используется зеркальная мембрана, отражающая луч на принимающий световод. Когда эта мембрана находится в состоянии покоя, луч попадает точно на принимающий светодиод. Но стоит мембране прийти в движение от воздействия на нее звука, как угол отражения, естественно, меняется, соответственно, меняется и количество света, попадающего на принимающий светодиод. Все это фиксируется фотодетектором, который уже преобразует световой поток в электрические колебания. Причем этот детектор (равно как и источник света) может находиться от самого микрофона на очень большом расстоянии, ибо при передаче данных по оптоволоконной линии потери и помехи практически отсутствуют. Микрофон уникален также тем, что он не восприимчив к магнитным и электрическим наводкам, его можно использовать в непосредственной близости от мощных источников энергии и даже под водой. При этом частотные характеристики такого микрофона ничем не отличаются от таковых конденсаторных микрофонов фирмы Sennheiser; правда, до полноценного «музыкального» звучания этому микрофону, по оценкам экспертов, пока еще далеко. Так что на сегодняшний день области применения этого чуда техники крайне ограничены.

В общем, студийные микрофоны не так далеко ушли от своих прообразов 40-х годов. И до сих пор лучшим комплиментом современному микрофону является «звучит почти как такой-то микрофон сорок-такого-то года». Трудно найти производителя микрофонов, который бы не подчеркивал связь своей продукции с устройствами 40-70-х годов. И именно поэтому появилась идея сравнить современные ламповые микрофоны с микрофонами раритетными, но дошедшими до наших дней в нормальном состоянии. В Москве есть одна частная студия, на которой собрана уникальная коллекция раритетной аппаратуры, преимущественно ламповой, причем все — в действующем состоянии. Такого количества знаменитых раритетных микрофонов нет даже у Питера Гэбриэла или на студии A&M. Причем почти все микрофоны имеются далеко не в единичном экземпляре, так что у нас была возможность убедиться в «правильности» звучания конкретных экземпляров тестируемых микрофонов.

Микрофоны

Хотя суть тестирования заключалась в сравнении раритетных и современных ламповых микрофонов, я счел логичным добавить к этой компании микрофон совсем не ламповый, а даже весь из себя транзисторный — Neumann U 87. Старый 87-й, без букв на конце. Дело в том, что в большинстве тестирований, про которые я читал, именно такой микрофон использовался в качестве эталонного, поскольку его звучание известно большинству звукоинженеров во всем мире. При этом старый 87-й — очень универсальный микрофон, то есть с ним корректно сравнивать звучание других микрофонов практически на любых источниках звука. Кроме того, в предыдущих тестах я сравнивал все микрофоны, независимо от их ламповости, именно с 87-м, поэтому и сейчас решил соблюдать правила игры, придуманные мною для самого же себя (см. статьи «11 конденсаторных микрофонов» и «Недорогие конденсаторные микрофоны»).

Важный нюанс: современный U 87 Ai менее универсальный и более сухой, более острый, более жесткий по звучанию микрофон. Говоря коротко, низов у него меньше, а верхов больше и они острее; к тому же он имеет слегка присвистывающий характер, что в ряде случаев бывает весьма полезно. При этом, при «прозвоне» обоих микрофонов в акустической лаборатории их частотные характеристики, как правило, практически совпадают.

В качестве второго «эталонного» микрофона я использовал Neumann U 48. Из раритетных ламповых микрофонов он, пожалуй, является не просто самым знаменитым, но и самым универсальным (это я говорю, основываясь на комментариях, найденных мною в западной прессе).

Наверное, есть некоторая странность в анализе звучания микрофонов, которые в российских условиях позволить себе могут единицы (и то почему-то в большинстве случаев не позволяют). И я прекрасно понимаю, что мои «советы» по использованию U 48 или AKG C 12 в российских условиях могут быть восприняты как сущее издевательство, ибо вряд ли кто после прочтения этой статьи побежит покупать за восемь (да даже и за шесть) тысяч долларов 48-й Нойманн. Все эти рекомендации, на мой взгляд, интересны для понимания того, что и какими средствами достигается в цивилизованном мире, чем в действительности отличаются доступные в российских условиях микрофоны от микрофонов менее доступных, но на которых пишутся наши кумиры, и как достичь звучания, аналогичного по качеству. Так что, дорогие читатели, не обижайтесь, пожалуйста, на мои «снобские» рассуждения и отнеситесь ко всему нижеследующему миролюбиво.

В тестировании принимали участие следующие микрофоны: раритетные Neumann U 87, Neumann U 48, Neumann U 67, Neumann/Gefell UM 57, AKG C 12, AKG C 24 и ЛОМО 19 A 2; современные Neumann M 147 и Audio-Technica AT 4060, а также современный микрофон отечественного производства МКЛ 101 с родным капсюлем и с капсюлем M 7 от раритетного микрофона Neumann CMV 3 A.

Особое внимание хотелось бы обратить на МКЛ 101. Этот ламповый микрофон трудно отнести к совсем современным, поскольку он собран на основе элементной базы 40-50-х годов (естественно, не полностью, а с использованием и современных элементов). Данный микрофон пытается воспроизвести звучание знаменитых Нойманнов 40-50-х годов. МКЛ 101 — микрофон российского производства, но делался с расчетом на западный рынок.

Естественно, на российском рынке ламповых микрофонов есть не только Neumann M 147 и Audio-Technica AT 4060, но, увы, на момент тестирования в магазинах Москвы иных ламповых микрофонов не оказалось. Очень интересно было бы сравнить со старыми микрофонами современные Brauner, в которых, так же, как и в МКЛ 101, используются раритетные лампы 40-х годов. Надеюсь в будущем восполнить этот пробел.

Было бы странно рассказывать о легендарных микрофонах без истории их рождения и жизни. Так что, в описании микрофонов я, по возможности, затрагиваю и историю микрофоностроения.

Neumann U 48. Легендарным считается 47-й Нойманн, но его отличие от 48-го только в наличии восьмерки вместо круга, на кардиоиде же эти два микрофона абсолютно идентичны (на студии, где проходило тестирование, также есть и 47-й, и он вместе с 48-м нередко используется в качестве стереопары для записи по методу XY). В нашем случае «под рукой» оказался 48-й, и поэтому в тестировании принял участие он, а не 47-й. Но все, что рассказывается в данной статье о звучании 48-го, в равной степени может относиться и к 47-му (тестировались все микрофоны только на кардиоидной диаграмме направленности как наиболее часто употребляемой для записи сольных инструментов).

Компания Georg Neumann & Co. была основана в 1928 году. В этом же году Георг Нойманн, основатель компании, произвел свой первый конденсаторный микрофон — CMV 3, усилитель которого основывался на лампе-триоде RE084K. Самые ранние мембраны для капсюля микрофона делались из… смолы (resin, скорее всего искусственной), но вскоре мембрану стали делать из поливинилхлорида (PVC) и покрывать тонким слоем золота (капсюль M1/M2). Поливинилхлорид похож на полиэтилен, производился же он следующим образом: жидкий раствор этого вещества тоненькой струйкой выливали на поверхность воды, по которой он растекался пленкой. Когда пленка застывала, ее снимали с воды и клеили на капсюли. Толщина этой пленки в каждом отдельном случае получалась разной и редко была меньше 16 микрон. Первые микрофонные «головы» имели короткие «шеи» и были открыты только с одной стороны, чем-то напоминая динамический микрофон, навинченный на бутылку. Капсюль был одномембранный и с задней стороны имел металлическую заглушку. Позже Нойманн разработал вариант популярного микрофона — CMV 3 A, позволявший пользователю навинчивать на «бутылку» разные конденсаторные головы. Использовав чужую идею (владельцы патента Braunmuhl и Weber), Георг Нойманн создал двухмембранный капсюль, конструкция которого до сих пор является основой большинства современных двухмембранных капсюлей. Монолитный базовый электрод капсюля имел 153 отверстия, просверленные в строго определенных местах (базовый электрод — металлический диск, находящийся между мембранами, натянутыми от него на определенном расстоянии, может быть как однородным, так и состоящим из нескольких пластин). Этот капсюль получил название M 7 (подробнее см. в описании микрофона МКЛ 101). Вскоре для данного микрофона были созданы капсюли-головы с другими характеристиками направленности: восьмеркой (M 8) и кругом (M 9). На капсюль M 7 поначалу клеилась мембрана из поливинилхлорида, но позже (ближе к 60-м годам) поливинилхлорид был заменен Майларом (Mylar, пленкообразующий полимерный материал на основе полиэфиров), толщиной 6-10 микрон. Мембрана клеилась непосредственно на электрод, имевший по периметру выступ с ложбинкой, в которую вминалась мембрана, что обеспечивало ее надежную фиксацию и стабильное натяжение. Микрофон CMV 3 A сегодня выпускается в обновленном виде латвийской фирмой B.L.U.E. под названием Bottle и, если верить откликам в западной прессе, весьма популярен и используется на самых крутых студиях.

После войны Нойманн занялся разработкой «народного» микрофона, который бы не был дорог в производстве, но при этом и звучал бы, по крайней мере, не хуже CMV 3. Лампа VF 14 M, о звуковых свойствах которой сегодня ходят легенды, была выбрана для производства этого микрофона во многом по экономическим соображениям: производство микрофона на этой лампе выходило дешевле, чем на какой-либо другой (но это — только на тот момент, позже ситуация несколько изменилась). Лампа питалась от 36 вольт вместо «положенных» 55 — с целью продления ее жизни и более тихой работы. Выбрав в качестве «сердца» микрофона лампу VF 14 и разработав действительно уникальный по своим звуковым свойствам трансформатор, Нойманн попал в яблочко, получив комбинацию, равной которой пока не найдено… Так родился знаменитый Neumann U 47. Он имел две диаграммы направленности: кардиоиду и круг. Стоил в ту пору этот микрофон около четырехсот долларов, притом что цены других микрофонов доходили до тысячи. Понятно, что микрофон, который звучал намного лучше других и стоил раза в два дешевле, попросту не мог не стать гиперпопулярным. Популярность его была настолько велика, что в 50-х годах фирма грамзаписи Mercury Records помещала изображение этого микрофона на обложках своих пластинок — как символ качественной записи. А Фрэнк Синатра даже отказывался записываться, если перед ним вдруг ставили какой-нибудь другой микрофон. Ходят слухи, что он категорически отказывался даже пробовать какие-либо иные варианты.

В 1956 году появляется Neumann U 48, отличавшийся от U 47 наличием восьмерки вместо круга. Несмотря на разницу в конструкции, по звучанию эти микрофоны на кардиоидной характеристике абсолютно идентичны. Одно из конструктивных отличий — это базовый электрод капсюля M 7 в U 48. У 48-го базовый электрод состоит из двух вплотную состыкованных половинок, у каждой из которых с обеих сторон есть углубления, и при соединении половинок внутри базового электрода образуются полости. Плюс к этому у 48-го мембрана клеилась не на сам электрод, а на специальные кольца, обеспечивавшие зазор между мембраной и поверхностью электрода. В том же 1956 году, благодаря разработке конденсаторов меньшего размера, фирме удалось уменьшить размеры микрофона на целых 7,5 сантиметров. До 1958 года на этих микрофонах красовался логотип фирмы Telefunken, которая занималась дистрибуцией продукции Neumann. Поэтому Нойманновские микрофоны того времени до сих пор нередко называют «Telly», так что если какой-нибудь знаменитый звукоинженер говорит в своем интервью, что предпочитает писать вокал только в 47-й «Telly», знайте, что он имеет в виду Neumann U 47.

В 1958 году фирма Neumann лишает Telefunken дистрибьюторства и начинает сама заниматься распространением своих микрофонов, размещая на них уже собственный логотип.

Параллельно U 47 и U 48 с 1952 года Нойманн выпускал другой микрофон с капсюлем M 7 — M 49. Микрофон был сделан по заказу IRT (что-то вроде Института технических стандартов и планирования, перешедшего после войны под начало немецких радиовещателей). Микрофон, собственно, и разработал в этом Институте доктор Herbert Grosskopf еще в 1949 году. Нойманн всего лишь вставил в микрофон свой капсюль M 7 и занялся его промышленным производством. На IRT хотели произвести стандартный ламповый усилитель для микрофонов, использующихся в немецком телерадиовещании (не случайно Институт назывался Институтом стандартизации, прямо как у нас в советские времена, когда издавались директивы, что «с такого-то числа такого-то месяца все наши певцы должны записываться только в отечественные микрофоны ЛОМО 19 A 19» — рассказывают, была такая директива, о которой, впрочем, как она вышла, тут же все и забыли, ибо абсурдность ее была очевидна). Также этому Институту Стандартизации очень хотелось выпустить лампу ручной сборки и с очень низким уровнем шума, которая стала бы сердцем этого стандартного усилителя для микрофона. Разработана была лампа Hiller MSC2, изготовление финальной версии которой взял на себя вездесущий Телефункен, обозвавший ее АС701К. И с тех пор все радиовещательные немецкие микрофоны использовали только эту замечательную лампу. Буква «М» перед номером в названии микрофона означает стандартную лампу АС701К в усилителе микрофона, а буква «U» означает, что производитель ослушался Института Стандартизации и засунул в микрофон какую-то другую лампу. Вычислив своевольного производителя, Институт Стандартизации вытаскивал его на главную площадь города и сек розгами, пока несчастный не раскаивался в содеянном и не обещал заменить в своих микрофонах эту неправильную лампу на лампу, предписанную к употреблению. А если серьезно, этот Институт оказывал на производителей звукового оборудование весьма серьезное давление. Вероятно, именно в силу того, что 49-й — не совсем Нойманновский микрофон, сама фирма не высказывает восторгов по поводу его звучания, подчеркивая его радиовещательную направленность и ограничиваясь перечислением воплощенных в нем новаций. В частности, при создании M 49 особое внимание было уделено возможности переключения диаграмм направленности без «проседания» звука, чтобы их можно было переключать в процессе записи без щелчков и провалов и без необходимости каждый раз корректировать уровень на пульте (47-й звучал на кардиоиде на 5 дБ громче, чем на круговой диаграмме направленности). В ту пору микрофон использовался немецкими радиовещателями как основной дикторский микрофон, как главный микрофон для больших оркестров, как «точечный» микрофон для съема деревянных духовых и струнных смычковых инструментов, а также для фортепиано. Сегодня микрофон активно используется и для сольной записи вокала, обладая несколько менее теплым, чем 47-й, но более сфокусированным звучанием, что порой бывает очень полезным, особенно для записи неакадемического вокала.

Стоит отметить, что в те же годы выпускался микрофон M 50, внешне неотличимый от M 49, но рассчитанный специально для записи оркестров с расстояния и имевший как бы ненаправленную характеристику. Капсюль микрофона выпускался в трех версиях: сначала он делался из поливинилхлорида, потом из алюминия (алюминиевой фольги, так же, как капсюль KM 53 или SM 2) и, в довершение, — из Майлара с золотым напылением. Мембрана была заподлицо вмонтирована в сферу из пластика с целью заставить капсюль соответствовать определенным характеристикам направленности на частоте выше 1 кГц и в то же время сохранять всенаправленную характеристику на более низких частотах. Также, уже в усилителе, а не в капсюле, были добавлены аж 6 дБ в области высоких частот (с 8 до 16 кГц), компенсировавшие их завал при записи с большого расстояния и обеспечивавшие хорошую разборчивость отдельных инструментов оркестра. Данный микрофон пользуется популярностью и сегодня, но для записи сольного вокала, по моим данным, не применяется.

В конце 50-х (во всяком случае, после 1958 года, когда фирма Neumann «отобрала» дистрибуцию своих микрофонов у Телефункена) компания Telefunken заявила, что прекращает производство лампы VF 14 M, ибо на тот момент, по их данным, никто, кроме Neumann, эту лампу не использовал, и ее дальнейшее производство было убыточно. Можете себе представить радость герра Нойманна, который, посчитав лампы, имевшиеся в запасе, ясно увидел день, когда будет выпущен последний U 47. Поговаривают, что со стороны Телефункена это на самом деле была своеобразная месть за лишение права дистрибуции. Нойманну ничего не оставалось делать, как срочно начинать разработку нового микрофона с усилителем на другой лампе. На тот момент фирма выпускала миниатюрный микрофон KM 56 с тремя диаграммами направленности (круг, кардиоида и восьмерка), имевший внутри столь любимую Институтом Стандартизации лампу AC701K (этот микрофон был схож по конструкции со стереомикрофоном SM 2, оба эти микрофона использовал для записи вокала Рой Орбисон, предпочитавший их 47-му). И Нойманн задумал сотворить нечто подобное KM 56 — микрофон c тремя точными диаграммами направленности, с переключателем на корпусе, только с капсюлем большего размера и с другой лампой. Необходимость использовать какую-нибудь другую лампу объяснялась в значительной мере потребностью рынка в микрофоне, символизирующем новый этап микрофоностроения. Этой лампой стала более современная на тот момент Telefunken EF 86. Уже разработанный капсюль M 7 не подходил для данного микрофона, так как не позволял получать аккуратной двунаправленной характеристики (попросту говоря, ровной восьмерки), ибо обе мембраны этого капсюля «делили» между собой один общий электрод (в U 48 на самом деле восьмерка не является точной восьмеркой). Аккуратность двунаправленности капсюля зависит от очень точного соответствия двух «половинок» капсюля. И фирма решила разработать двусторонний капсюль, аналогичный по своей сути M 7, но с двумя независимыми электродами — по одному на мембрану. Электроды были разделены, находились на некотором расстоянии друг от друга и работали независимо. Только таким образом можно было добиться точных характеристик направленности микрофона. Результатом стал капсюль K 67, во многом схожий с капсюлем микрофона U 87. Дизайн U 67 стал поистине визитной карточкой Нойманновских микрофонов и использовался с незначительными изменениями (и то, как правило, касавшимися размеров, но не пропорций микрофона) во многих последующих микрофонах, в том числе — в U 87, внешне ничем не отличающемся от U 67.

Поначалу микрофон назывался U 60 по году начала его выпуска, но позже был переименован в U 67 с целью подчеркнуть его «хорошую наследственность», преемственность с U 47. Его капсюль K 67 с самого начала имел мембрану из Майлара и она не клеилась, как это было на предыдущих моделях микрофонов, а привинчивалась винтиками, что уменьшало количество забракованных капсюлей и позволяло добиться гораздо большей схожести разных экземпляров капсюля (считается, что клеенные капсюли обеспечивали более равномерное натяжение мембраны и позволяли в меньшей степени ее натягивать, в силу чего капсюль звучал более жирно, глубоко и обертонально окрашено).

В микрофоне U 67 впервые был применен обрезной фильтр (частота среза 40 Гц). Дело в том, что в конце 50-х стало модным петь в микрофон с близкого расстояния. При этом на большинстве имевшихся в то время микрофонов активно проявлялся так называемый «эффект приближения», то есть подъема нижних частот. Именно по этой причине и был разработан и применен обрезной фильтр низких частот, которым позже обзавелись чуть ли не все микрофоны.

Микрофон Neumann U 67 очень быстро стал популярным и использовался повсюду, завоевав репутацию «рабочей лошадки». За первые пять лет было продано несколько тысяч 67-х, что, по тем временам, очень много. И чем выше росла популярность 67-го, тем ниже падала популярность 47-го, эра которого закончилась в 1965 году. В конце 60-х фирма Neumann попыталась реинкарнировать 47-й микрофон, выпустив его транзисторную версию — U 47 FET, имевшую только кардиоидную характеристику направленности. Капсюль у этого микрофона также был другой, уже с майларовой, а не поливинилхлоридной мембраной. Хотя фирма и называла капсюль K 47, использовавшийся в транзисторной версии 47-го, модифицированным M 7, он имел ряд принципиальных отличий, в действительности не улучшивших его звучание. U 47 FET особой популярностью не пользовался, уступая по сочности звучания и 67-му, и 87-му, появившемуся в 1967 году. Как только U 87 «набрал обороты», выпуск транзисторного 47-го был прекращен. Тем не менее, даже U 47 FET стоит сегодня не менее 2500 долларов.

В 90-е годы фирма Neumann попробовала воспроизвести свой знаменитый U 67, выпустив пробную партию в 300 штук. Но микрофон почему-то не зазвучал. Эти новые 67-ые разошлись по всему миру, и теперь торговцы раритетными микрофонами вовсю подсовывают покупателям современные 67-е, выдавая их за те самые старые, настоящие. В Интернете я читал жалобный рассказ человека, купившего новый 67-й. Когда он его купил (а купил за дешево — всего за полторы тысячи долларов против трех с половиной тысяч за нормальный 67-й), просто прыгал от счастья, хвастался, мол, 67-й купил, вот какой теперь крутой. Но когда начал работать с этим 67-м, никак не мог понять, почему в большинстве случаев он в итоге пишет вокал на старый 87-й. Он всячески себя уговаривал, что, мол, 67-й-то лучше, надо писать на него… Но в итоге рука сама отключала на пульте дорожку с 67-м, оставляя 87-й (перед вокалистом ставились оба микрофона). В результате он пошел на какую-то крупную студию и сравнил свой 67-й с тем, который был у них. Все понял и очень расстроился. Теперь рассказывает на музыкальных сайтах свою печальную историю. Так что, господа хорошие, будьте бдительны, когда вам предлагают 67-й в отличном состоянии всего за тысячи полторы.

Возвращаясь к истории фирмы Neumann, которую, впрочем, я рассказываю очень скачкообразно, акцентируя внимание только на самых интересных, в контексте разговора о сольных ламповых микрофонах, моментах. Не реализовав идею с возрождением 67-го, фирма Neumann начала делать бестрансформаторные ламповые микрофоны: M 149 и M 147. Дело в том, что к 90-м годам музыкальная индустрия опять вовсю ждала каких-то новых открытий в области микрофоностроения. Тем не менее, ничего принципиально нового не появлялось. В значительной степени по этой причине «бестрансформаторная концепция» получила такую популярность, будучи представленной производителями как прорыв. В середине 90-х годов в прессе активно стала муссироваться версия, что, мол, трансформатор — это пережиток прошлого, что он только грязнит, зашумляет и замутняет звук, рождая кучу посторонних гармоник, что без него микрофон звучит корректнее, естественнее и намного более открыто, а, главное, выдает более высокий выходной уровень при очень низком уровне собственного шума. В общем, с этим можно согласиться, но микрофон без трансформатора, как правило, звучит много суше трансформаторного микрофона (хотя, есть и исключения). Конечно, отрицать бестрансформаторную технологию вообще — это то же самое, что отрицать все транзисторное, без разбора; в таком случае, «в помойку» должны пойти и 87-й Нойманн, и все предусилители, компрессоры и эквалайзеры Neve, которые во многих случаях «убирают» ламповые приборы по теплоте, чистоте и, в то же время, обертональной насыщенности. Бестрансформаторные микрофоны Neumann как раз могут служить таким примером, когда не технология красит микрофон, а мастерство производителя.

В 1996 году появился на свет Neumann M 149, первый в мире ламповый бестрансформаторный микрофон. За уникальное и очень удачное сочетание ламповой и бестрансформаторных технологий данный микрофон получил в 1997 году награду TEC. Микрофон имеет пять диаграмм направленности (широкая кардиоида, кардиоида, гиперкардиоида, круг, восьмерка) плюс четыре промежуточных диаграммы, обрезной фильтр нижних частот с возможностью выбора частоты среза (от 20 до 160 Гц, крутизна — 3 дБ).

В данном микрофоне используется легендарный капсюль K 49. Легендарным этот капсюль сделали еще более легендарные, чем сам капсюль, микрофоны, в которых он использовался — CMV 3, U 47, U 48, М 49, M 50, выпускавшиеся в 40-60-е годы прошлого века. В ту пору, впрочем, капсюль назывался по-иному — M 7 (см. ранее), и технология его изготовления тоже была несколько иной. Старый M 7 в разные годы имел несколько разное «строение»; в частности, капсюль к микрофонам CMV 3, как правило, имел монолитный базовый электрод и мембрана клеилась прямо на него, без колец; правда, определенный зазор между мембраной и электродом все равно присутствовал. Позже мембрану стали приклеивать на специальные кольца, а не на собственно электрод, а электрод стали делать «многослойным», из нескольких пластин, каждая из которых имела свои сквозные и несквозные отверстия. Таким образом получалось, что внутри электрода образовывались полости, имевшие принципиальное воздействие на формирование звука, на гашение определенных резонансов и пр. Мембрана на всех классических капсюлях M 7 делалась из поливинилхлорида с золотым напылением. Также и размеры капсюля менялись несколько раз: 30 мм, 33 мм и опять 30 мм. Позже, когда была выпущена трансформаторная версия 47-го, капсюль M 7, как уже говорилось, был слегка переделан. Насколько я знаю, электрод снова стал цельным, мембрана стала делаться из Майлара. Мембрана в капсюле K 49 привинчивается винтами, а не клеится, как это делалось в старых капсюлях. Фирма Microtech Gefell, являющаяся как бы восточным ответвлением Нойманна, и сегодня пытается делать для своих микрофонов «многослойные» капсюли M 7 согласно заветам дедушки Нойманна, причем клея мембрану, а не привинчивая ее.

Особенный интерес, естественно, вызвало обращение к капсюлю K 49 его изобретателя — собственно фирмы Neumann. «Такой капсюль, древние фирменные секреты ламповых технологий, современные разработки всемирно известной фирмы… да это какой микрофон должен получиться, почище самого U 47, помноженного на M 49 и возведенного в степень AKG C 12!» — приблизительно такими дифирамбами пестрили западные музыкальные журналы еще за несколько месяцев до представления нового чуда микрофонной инженерии. В M 149 использовалась новейшая бестрансформаторная технология, позволяющая звуку передаваться по микрофонным кабелям на баснословные расстояния (до 300 метров!), не теряя при этом своего первородного окраса (как отсутствие трансформатора влияет на окрашивание звука длинным кабелем — не совсем понятно, объяснить подобное заявление можно лишь тем, что у бестрансформаторного выхода звук менее зашумленный, на что не обратишь внимание на коротком микрофонном кабеле, а вот на длинном — оценишь и еще как, ведь при использовании длинных микрофонных кабелей все шумы начинают основательно выпирать, что, согласитесь, неприятно, особенно при записи академической музыки, где важна разборчивость даже тишайших источников звука).

Так что, как заявляет производитель, M 149 — идеальный сольный микрофон, особенно гениальный на вокале.

Капсюль микрофона смонтирован неким особенным «эластичным» образом, так что никакие вибрации конструкции, способные породить шумы и резонансы на отдельных частотах, не достигают капсюля ни при каких обстоятельствах. Более того, поверхность под капсюлем имеет форму конуса, рассеивающего отражения звука от чего-либо, оказывающегося в момент записи выше этой уникальной поверхности. Таким образом, капсюль ловит только первичный звук. Капсюль окружает акустически нейтральная сетка немеряного размера.

Ламповый усилитель микрофона изменяет высокое сопротивление капсюля и собственно усиливает сигнал на 10 дБ. Получаемый при этом динамический диапазон действительно впечатляет: на выходе в качестве максимального значения может быть +/-10 В при 20 мА.

Внешне 149-й очень похож на разжиревший 87-й.

К сожалению, 149-го Нойманна на момент тестирования добыть не удалось, поэтому я взял на тестирование другой современный ламповый микрофон этой же фирмы — Neumann M 147, являющийся кардиоидной версией 149-го. Как заявляет производитель, M 147, по сути, ничем не отличается от 149-го, кроме того, что имеет только кардиоидную характеристику направленности, более низкий выходной уровень звука (приблизительно на 8 дБ) и у него отсутствуют обрезные фильтры. Да, есть еще одно принципиальное отличие: M 147 более чем в два раза дешевле 149-го. Сетка вокруг капсюля у M 147 очень плотная, специально рассчитанная на запись речи и вокала, как заявляет производитель: «нейтрализующая» взрывные и присвистывающие согласные, а также исключающая возможность «задувания» капсюля. Просмотрев статьи в западной прессе, я обратил внимание на то, что M 147 по сравнению с M 149 позиционируется как более узкочастотный микрофон (по субъективным ощущениям), особым образом подчеркивающий читабельность вокальной партии.

В свое время я подробно сравнивал оба эти микрофона на разных источниках звука и, честно признаться, принципиальной разницы в их звучании не нашел (см. статью «11 конденсаторных микрофонов»). Более того, производитель на своем сайте «не возражает» против использования микрофонов в качестве стереопары. 147-й, может быть, слегка помягче 149-го, именно помягче, а не жирнее. К тому же на 147-м слабее проявляется эффект «коробочности» звучания отдельных источников звука. Впрочем, очень похоже на то, что разница в з